Велигорский Г.А. “Houses are alive. No?” Образ «ожившего» дома в английской литературе конца XIX — начала XX в. // Русская усадьба и Европа: диахрония, ностальгия, универсализм: Коллективная монография / Сост., отв. ред. и автор предисл. О.А. Богданова. — М.: ИМЛИ РАН, 2020. С. 298-312. (РИНЦ)
В рамках данной статьи мы расскажем о необычном мотиве, возникающем в викторианской и эдвардианской литературе Англии, — «ожившего» усадебного дома. Косвенно восходящий к готической литературе и наследовавшей ей «литературе ужаса» (где дом может ожить в буквальном смысле, став вредоносным, пугающим и даже смертельно опасным для обитателя), он, однако, развивается в совершенно ином ключе. Призраки, населяющие комнаты такого особняка, оказываются хранителями доброй и светлой памяти, «притаившейся радости»; воплощенным минувшим, которое обитает в зыбком, невидимом глазу мире. Призраки эти имеют множество ипостасей: порой они оказываются лишь плодом воображения жильца, а иногда — действительным полтергейстом, но не пугающим, а оберегающим и хранящим («Дом с привидениями» В. Вулф). Другим проявлением этого мотива может быть непосредственно оживающий дом, когда герой различает стук его сердца (как это происходит в романе Э.М. Форстера «Говардз-Энд») или же слышит шепот голосов в колеблемых ветром занавесях. Совмещение этих двух мотивов (полтергейста и «ожившего» дома) также встречается в творчестве модернистов: В. Вулф, Дж. Дэвидсона и др. Особый интерес представляет образ «ожившего» усадебного дома в детской литературе (роман Ф. Пирс «Полуночный сад Тома»).
